Она открыла рот, потом снова закрыла, и вид у нее сделался очень встревоженный. Не знаю, что и сказать, молвила она. Я не хочу, чтобы ктонибудь погиб.
Я готов хоть сейчас развернуться, поколесить несколько минут, чтобы стряхнуть с хвоста этих парней, поехать в аэропорт и улететь отсюда первым же рейсом. Но я объясню тебе, какой человек я сам. Если я борюсь против полудюжины вооруженных людей, готовых убить меня, а сам при этом не готов убить их, значит, я сумасшедший. Да, может, у меня и не чешутся руки, может, я и вовсе предпочел бы их не убивать, но я должен быть готов сделать это, иначе можно просто броситься вниз со скалы, да и дело с концом. А почему ты не можешь, как ты сейчас сказал, стряхнуть этих парней с хвоста и успокоиться на этом? Почему ты должен убивать их. Если мне удастся сделать это так, что никто не пострадает, тем лучше.
Но зачем вообще это делать? Почему просто не удрать от них? Они окажутся в доме, когда мы заявимся туда, а наши шансы будут еще хуже. Я рассчитываю, что мне удастся избавиться от этих двоих, сказал он.
Наверное, еще двое торчат в аэропорту, чтобы накрыть меня в случае, если я оторвусь от тех двоих, что у нас за спиной. Если в гостиничном гараже ктото был, а это вероятнее всего, то он уже вернулся в дом, и тут ничего не поделаешь. Значит, в доме, когда мы туда приедем, будут четверо, двое на дороге, остальные внутри. Это уже достаточно плохо, и я не хочу, чтобы положение усугубилось. Гроуфилд бросил взгляд на спидометр.
Роя схватили, ты мог его вызволить. А теперь я даже не знаю. Все попрежнему просто, ответил он. Ты хочешь вернуть братца, или избежать неприятностей? Гроуфилд посмотрел на нее и улыбнулся.
Она невольно улыбнулась в ответ. Пока он смотрел, одна из них обогнала его, и осталось три.
